Шахматы на протяжении веков считались игрой королей, которая была доступна лишь самым сильным умам человечества. Неудивительно, что изменения в подходе к шахматам очень тесно переплетаются с философией, культурой и мировой историей. Рассмотрим, как мысль вокруг «королевской игры» шла в ногу со всеобщим развитием.
Эпоха Возрождения
Несмотря на неоспоримое происхождение первых шахмат в древней Индии, современный нам вариант игры возник в 15-м веке в Средиземноморье. И это совершенно неудивительно!
Вспомним, какой девиз был центром эпохи Возрождения — «человек есть мера всех вещей». Гуманизм сосредоточил всё искусство вокруг образа сильного человека: отсюда и «Давид» Микеланджело, работы да Винчи… Какое же искусство в то время могло наглядно показать интеллект? Разумеется, шахматное. Наиболее сильные игроки происходили из тех государств, где Ренессанс находился в расцвете: в Италии, Испании, Португалии.
Пожалуй, самым знаменитым шахматистом той эпохи был испанец Руй Лопес, в честь которого назван один из самых популярных дебютов, до сих пор применяющийся на профессиональной шахматной арене, — испанская партия (в англосаксонской традиции сохранили имя шахматиста — Ruy Lopez).
Торжество разума
В начале 17 века свои обширные труды издаёт Рене Декарт, за что заслуженно получает прозвище «отца философии Нового времени». Его революционные идеи позже с воодушевлением были восприняты в эпоху Просвещения и до сих пор составляют фундамент современной системы мышления.
В центре картезианской системы находится разум, сознание, которое стремится и будто может познать всё. В шахматах этого времени тоже появляется присущий эпохе рационализм. В 1749 году Франсуа Филидор пишет свой труд «Анализ шахматной игры», где представляет основы позиционной игры. Взамен сильных комбинаций и опоре на развитие фигур — стилю, присущему эпохе Возрождения, — Филидор предлагает оценивать пешки и их расположение. Здесь же можно проследить и интересную параллель: выход рядового человека — пешки — на подмостки политики. Мы помним, что 18-19 век — это время, когда в Европе и Америке падают монархии и формируются республики.
Сильные шахматные игроки выходят на авансцену уже во Франции и Англии: Мак-Доннелл, Лабурдоннэ, Стаунтон. В Новом же свете гремит имя гениального игрока — Пола Морфи.
«Новые игроки»
В 19-м веке, с возвращением центральноевропейских держав в мировую политику (объединённая Германия, Итальянское королевство), можно заметить появление сильнейших шахматистов мира уже в Центральной Европе. Первый матч за титул чемпиона мира проходит между австрийцем Вильгельмом Стейницем и немцем Иоганном Цукертортом, хотя он и родился в Царстве Польском, формально, в Российской империи. В это время в шахматах прослеживается излишний прагматизм, «научность», опора на позиционную игру.
Психологизм и интуиция начала 20 века
Второго чемпиона мира, Эммануила Ласкера, обычно описывают так — «психологический игрок». Ласкер полагал, что, помимо техники, теории и прочего, в шахматах нужно обязательно изучать своего оппонента, пользоваться его слабостями.
Следующий за ним чемпион — Хосе Рауль Капабланка — в истории прослыл игроком интуитивным и, согласно легенде, самостоятельно научился шахматам в детстве, лишь наблюдая за игрой взрослых.
Обратим внимание на то, что происходит в мире в это время. Стремительно набирает знаменитость психоанализ (З. Фрейд, К. Юнг) и последовательно проникает в философию, культуру и даже коммерцию (Э. Бернэйс). Учение об интуиции Анри Бергсона становится настолько популярным, что французский маршал Фош руководствуется «жизненным порывом» при принятии решений накануне Первой мировой войны, аналогично — в Германии обращаются к идеям Фридриха Ницше.
Далее — случай нашего соотечественника Александра Алехина. Резкий комбинаторный стиль игры, необычные эксперименты в дебюте (защита Алехина) стали своего рода отражением модернизма и авангардизма в искусстве. В конце концов, похожим образом традицию пересматривали во время Серебряного века. Совершенно не зря Алехин стал прототипом набоковского Лужина.
Холодная война
Стремительный технологический прогресс по обе стороны железного занавеса, космическая и ядерная гонка… Шахматы становятся орудием Холодной войны. Игра приобретает всё больше методичности и прагматизма (за исключением, пожалуй острой игры Михаила Таля). Советские шахматисты сменяют друг друга на чемпионском пьедестале.
Для Запада глотком свежего воздуха одновременно и в шахматах, и в культуре становятся 60-ые годы: появляются английские рок-группы, культура хиппи, бунтуют студенты. Смотрим, например, книгу Р. Мёрля «За стеклом». На шахматную же сцену выходит Бобби Фишер с его энергичным стилем игры и отбивает корону у Бориса Спасского. Определённая комбинация «холодности» и динамики, свойственная историческому периоду, проявляется и у следующих советских чемпионов.
Новейшая история
С развитием технологий игра становится всё более «сухой» и прагматичной, требует попросту исключительное знание теории. Компьютерные движки помогли переосмыслить шахматы, и те позиции, которые раньше казались ничейными или не соответствовали базовым шахматным принципам, неожиданно оказались рабочими. Многие «романтические» дебюты постепенно выходят из профессиональной игры (например, французская защита, Каро-Канн), зато пересматриваются те вариации, которые в 20-м веке попросту были отметены лучшими игроками (например, шотландская партия).
Подобную же философию прагматизма мы можем проследить в быту: люди стремятся заполнить каждую клеточку своего расписания, любое занятие должно быть подчинено цели и приносить выгоду (условные сантипешки). Тем не менее многие вещи, которые раньше казались недопустимыми, сейчас радикально переосмысливаются.
Будем надеяться, что развитие искусственного интеллекта (или интуиции) позволит нам открыть новые горизонты как в шахматах, так и в жизни.