Хотя о строительстве музея речи не шло! Да и сама тропа находится вдалеке от местных церквей.
Тем не менее в Интернете разгорелись споры: одни поддерживают увековечение памяти писателя, другие говорят о запрете его книги за «пропаганду пьянства».
А что думают в самих Петушках — в репортаже «МК».
Как погрузиться в атмосферу поэмы «Москва — Петушки»? Конечно же, сев в электричку — так же как Венечка 50 с лишним лет назад. Каюсь, я ошиблась: планировала добираться до Петушков на обычной электричке, а купила билет в фирменный поезд с мягкими креслами и кондиционером. Ерофеевским духом тут и не пахло. По крайней мере сначала.
— Наконец-то еду в теплом вагоне, а не в том вонючем, что трясется, — плюхнулась рядом попутчица.
Пассажиры вокруг обсуждали, что пора доставать грибы из морозилки и заготавливать на зиму кабачковую икру.
Но и в комфортабельном вагоне случилось всё по-ерофеевски.
— А чё это вы кашляете? — пнула тучная дама соседку.
— Бронхит, остаточное явление.
— Так зачем едете с людьми? Пересаживайтесь!
— Выкуси! — показала кукиш кашляющая.
Обличительница пересела. Спустя пять минут уже шептала проводнику:
— Там женщина с открытой формой туберкулеза, у нее температура под сорок. Всех заразит. Изолируйте ее.
— Угу, — кивнул контролер и тут же забыл об услышанном.
А через полчаса вагон наполнился запахом колбасы. Трапеза, правда, была безалкогольной.
«Музей Петуха знаю, Ерофеева — нет»
Через два часа поезд прибыл в Петушки. Около платформы толпились таксисты. Зачем они здесь, если весь город можно обойти за час?
Вокзал в Петушках маленький, со времен Ерофеева мало что изменилось. Спрашиваю охранников на входе, как найти музей Венедикта Ерофеева.
— Кого? — удивляется один.
— Понятия не имею, — зевает второй.
Кассирша пожимает плечами: «Музей Петуха знаю, Ерофеева — нет».
Тем временем на стене зала ожидания висит плакат: «Петушки — неприметная точка на карте. Но о городе с населением 15 тысяч знает каждый третий соотечественник, кто слышал словосочетание «Москва — Петушки».
За помощью я обратилась к присутствующим в зале. Сонные люди на металлических стульях оживились. И снова сцена будто из книги: «Публика посмотрела на меня почти безучастно, круглыми и как будто ничем не занятыми глазами». Никто из них о музее не слышал.
Выхожу на привокзальную площадь: ломбард, супермаркеты, на столбах листовки «Выбери жизнь! Помощь алко- наркозависимым». Справа баннер «Шаурма узбекская», слева полуразвалившийся магазин без крыши «Рыболов-спортсмен», рядом фирма по продаже надгробий. Город будто шепчет: от вокзала до вечности рукой подать.
«Наши настояли»
Я долго гуляла по городу. Подходила к прохожим, спрашивала про скандал. Большинство отказывались разговаривать, кто-то вообще про разногласия не слышал. Зато новой аллее радовались все.
— Церковь возмущалась, но наши настояли, — высказалась пенсионерка Анна Григорьевна. — Город конкурс выиграл, деньги дали. Теперь дорожки делают, яблоньки посадили. Даже мусорку в том районе огородили. Хотели еще вагон электрички поставить, спектакли там показывать. Мы против! Туристы там пить начнут. А вообще Ерофеева тут ругают. Матерщинник ведь. С другой стороны, если бы не он, денег бы не выделили.
Другие две женщины признались, что не хотят вникать в конфликт:
— Тропа хорошая, но почему Ерофеевская? Он ведь жил в Караваеве, а тут, может, раз прошелся и всё.
А вот в местной церкви Афанасия Ковровского отреагировали мягче:
— Обидно, что Петушки так ославили, но запрещать ничего не надо, — заступилась за Ерофеева работница храма. — Мы все не без греха. У каждого в семье кто-то пьет. Это наша боль, страх и стыд. А писатель не постеснялся, сковырнул пласт. Алкоголики — больные люди. И Ерофеева за пьянство нельзя судить, мы не знаем, почему он пил. Может, чтобы разгрузить нервную систему.
Иду в центр города, где стоит памятник Ленину, а не Ерофееву. Торжественный, но чужой элемент.
Рядом администрация, карусели, ДК. Откуда-то доносятся «Крылатые качели».
Мимо топает худощавая старушка в зеленых очках:
— Да на кой он вам всем сдался, алкаш этот. Так опозорил наши Петушки.
— Все правильно Ерофеев писал — ни убавить, ни прибавить! — присоединяется к полемике пожилой мужчина. — Что тогда пили в Петушках, что сейчас. Ничего не изменилось!
Если старшее поколение знает Ерофеева, то молодежь честно признается: «В школе не проходили».
Я отправилась к той самой отремонтированной «Ерофеевской тропе», из-за которой поднялся сыр-бор. И знаете, есть за что похвалить местные власти: аккуратная плитка, фонари, арт-объекты, муралы на стенах домов — петух, Гагарин, цитата Ерофеева.
Наконец дохожу до художественной галереи, где работает экспозиция, посвященная Венедикту Ерофееву. И там уже погружаюсь в совсем иную атмосферу…
«Слеза комсомолки» — документ эпохи»
Экскурсовод Елена Эдуардовна с порога объясняет: «Поймите, Венедикт и Веничка — не одно и то же. Люди десятилетиями путают автора с лирическим героем». И рассказывает, почему это спор о непонимании текста, эпохи и роли автора.
— Нас регулярно атакуют! Приходят без удостоверений или с липовыми бумагами. Звонят, требуют явки-пароли наследников Ерофеева. Берут экскурсию, втираются в доверие, потом выпускают якобы разоблачения в пабликах. Например, снимают свалку, выкладывают в Сеть и подписывают «Петушки». Не удивлюсь, если свалка вообще не наша. Но Интернет хранит информацию годами. А у нас город чистый, зеленый, идет ремонт. Но когда видишь, как это преподносят потом, за голову хватаешься. В текстах статей доходило до абсурда: «Москва сказала — музей не закроют». Какая Москва? Кто вообще ставил вопрос о закрытии?
Собеседница проясняет, почему камнем преткновения в скандале стала новая аллея в Петушках, которой дали рабочее название «Ерофеевская тропа».
— Администрация района выиграла грант на улучшение городской среды, — продолжает Елена Эдуардовна. — Претензии начались… к названию. Раньше на месте была низкая плиточная дорожка: воду уводило в разные стороны, мы ведь на возвышенности находимся. Сейчас делают нормальный уклон и слив. Ну, правда, что может не нравиться? Назвали «Ерофеевской тропой», и что?
— Из епархии вам звонили?
— Конечно, нет. Честно говоря, думаем, что это не позиция епархии, а чья-то неудачная попытка столкнуть интересы. Скорее всего, подброшенная кем-то тема, раздутая до скандала.
Тем не менее атмосфера в Сети накаляется. Пошли призывы: закрыть, запретить, пропаганда.
— Среди комментаторов в соцсетях много невежественных. Но встречаются и грамотные люди, понимающие и литературу, и философию. Они пишут: вы спорите о том, в чем не разбираетесь. В защиту писателя народ высказывался так: «Ерофеев занял место в мировой литературе, как бы вам ни хотелось, любите вы его или нет». Если запретим Ерофеева, тогда, может, запретим Пушкина и Булгакова? Абсурд! Главное — читать произведение правильно: отделять автора от героя. Венедикт и Веничка — разные фигуры. Автор — ребенок войны. Чтобы понимать поэму «Москва — Петушки», надо перенестись в 1970 год: конец советского проекта, оттепель сменилась закручиванием гаек. Пьянство и безысходность — часть культурной оптики времени, отраженная в кино и прозе. Сам Ерофеев был мягкий, интеллигентный человек. Да, с зависимостью, как многие из его поколения. Кстати, по воспоминаниям друзей писателя, в любом состоянии он оставался предельно интеллигентным.
— Ерофеев был верующим?
— В «Москва — Петушки» много библейских аллюзий, глубоко спрятанных. Чтобы понять книгу, нужно думать. Ерофеев называл Библию лучшим произведением. В свое время его даже отчисляли за найденную в общежитии Библию, тогда это было запрещенное чтиво. Ближайшее окружение вспоминает Ерофеева как невероятно умного, с феноменальной памятью и глубочайшими знаниями мировой культуры, религии и философии.
Собеседница добавляет: тема алкоголизма в произведении неслучайно выбрана, каждая семья в СССР сталкивалась с проблемой пьянства.
— Это была общегосударственная боль. Традиция не отменяется щелчком: ее меняют поколения. В этом смысле Ерофеев говорит о больном обществе языком сарказма. Память о той боли, даже на уровне семейной психологии, передалась дальше. Должно смениться несколько поколений, чтобы боль утихла. «Слеза комсомолки» не шутка, а документ эпохи: очереди, талоны, суррогаты, отравления, все было. Ирония сочетается с настоящей болью, семьи теряли близких от этой беды. И многие читатели признаются: сначала смеялись, читая произведение, а сейчас плачут. Эпоха сменилась, и текст заговорил иначе, глубина текста открывается по-новому.
— Кто они, ваши посетители?
— Случайных людей почти нет. Поток растет с каждым годом. Каждый первый — филолог или студент-филолог, много юристов, философов, актеров. Текст «Москва — Петушки» изучают на семинарах, о нем защищают диссертации. Приезжают и «дети перестройки», и молодежь, и спортсмены. У всех свои мотивы. Например, кто-то не верит, что у Ерофеева был сын. Мы показываем свидетельство о рождении. Кого-то интересует комедийный слой, но уходит с пониманием трагического. Театры ставят «Москва — Петушки». Летом, когда у нас цвел тот самый жасмин, приезжали целые труппы, чтобы почувствовать место. Нам дарят инсталляции, делаем экспозиции по мотивам произведения. А студентам я всегда говорю: перечитайте, что написано в Интернете про Ерофеева, всё перечеркните и начинайте с нуля по надежным источникам, ошибок и грязи в Сети слишком много.
— А приходят к вам с критикой, мол, зачем пропагандировать пьянство?
— Кто не хочет про это слышать, к нам обычно и не идут. Но последняя ситуация, наоборот, раскачала многих наших жителей. Интерес вырос, люди ищут правду. Недавно приходили как раз те, кто раньше отрицал. После экскурсии пересмотрели свою позицию.
— В Петушках несколько храмов. Как местные служители церкви относятся к произведению?
— Мы отлично ладим. У них свои задачи, у нас свои. Никто ни к кому не лезет. Сталкивают интересы те, кому скучно. Считаю произошедшее не провокацией, а неудачной глупостью. По телевидению полно фильмов куда жестче, почему их не хотят запретить?
Вспоминаем с собеседницей 1999 год, когда к 60-летию Венедикта Ерофеева организовали поездку на электричке из Москвы в Петушки. В ней участвовали писатели, артисты, журналисты, которые попытались воспроизвести атмосферу поэмы: выпивали и читали отрывки из произведения. Акция превратилась в громкое культурное событие. Правда, к приезду в Петушки компания изрядно набралась. Часть состава не добралась до центра праздника. Акция вызвала волну критики, мол, свели великое произведение к банальному пьянству.
— Концепция была великолепная для своего времени — дерзкая, талантливая, — считает экскурсовод. — Правда, часть публики действительно не рассчитала градус. Поэтому в Петушках это вызвало неоднозначную реакцию.
— С тех пор никто не пытался повторить перформанс?
— Таких пьяных электричек больше не было. Но к нам иногда заходят туристы, и мы чувствуем легкий градус. Понимаем, интеллигентская традиция по чуть-чуть.
Елена Эдуардовна подводит итог: «У каждого человека может быть своя правда. Но есть профессиональное понимание образа и эпохи. Приходите, мы расскажем. Кто бы что ни говорил, но Ерофеев прославил Петушки. Почему выбрал именно наш город? Версий много, точного ответа нет, автор никому не сказал. И, пожалуйста, не судите книгу по наружному слою. Поэма о судьбе человека в системе и о времени, которое болело. Это не пропаганда, это литература».
«Зря епархия волнуется»
В ожидании поезда Петушки — Москва снова сижу на вокзале. Билетерше через одного желают здоровья и достойной зарплаты. Она молчит, даже «спасибо» не говорит. Молодежь болтает о китайских деликатесах. Девушка, что оказалась рядом, на вопрос про «Москва — Петушки» отреагировала: «Ерофеева не читала. Да и никто из моих ровесников не читал. Родители говорят: не тратьте время, все равно не поймете. Так что передайте, зря епархия волнуется».
Поднимаюсь на перрон. Финальная сцена будто из поэмы. На лавке под козырьком сидит пьяный мужчина, его стошнило. Рядом бутылка. Люди проходят мимо. Двое парней подбегают, начинают его бить, смеются. Народ не реагирует. Парни сняли с мужика верхнюю одежду, выбросили в урну. «Ну что, теперь за пивом?» — кричат. Подхватили под руки еле стоявшего на ногах мужика и утащили с платформы.
«И немедленно выпил», — промелькнуло в голове.
Кажется, после такого сюжета спор о пропаганде пьянства теряет актуальность.
Комментарий Владимирской епархии
— Некоторые СМИ преподнесли информацию как нашу инициативу, — говорит руководитель пресс-службы Владимирской епархии иерей Всеволод Перепелкин. — Это не так. Все началось с просьбы простых верующих Петушинского района и Петушинского благочиния о том, что собираются делать тропу Ерофеева. Возмутились именно верующие! Мы отреагировали на их просьбы и высказали свою позицию. На этом всё.
— Сейчас жалобы не поступают?
— Обращений больше не поступало.
— Вы читали «Москва — Петушки»?
— Я изучал произведение в семинарии. Оно входило в программу как ознакомление с писателями нашего времени. Что касается истории с тропой, в любом случае, кто услышал нашу позицию, тот понял. В дальнейшем мы не собираемся препятствовать созданию этой тропы.
— Вы согласны, что, как бы кто ни относился к Ерофееву, именно он прославил Петушки? И благодаря ему сегодня выделили деньги на благоустройство города.
— И да, и нет. Петушки это ведь не только Ерофеев. Даже если взглянуть на церковную историю, там есть храм, где хранятся мощи святителя Афанасия, исповедника и мученика. Для нас этот человек также представляет Петушки. Тут всё очень неоднозначно.
— Все равно ваши прихожане, которые жаловались, многое напутали. Музей строить в городе не собирались, тропа находится вдали от храмов.
— В общем, наш главный посыл в том, что мы отреагировали на просьбы простых верующих. Мы не вмешивались ни в решения городской администрации, ни в какие-то политические дела. Представили лишь свою позицию по поводу творчества и личности Ерофеева.
— И ничего запрещать не планировали?
— Именно так!