«Психика парня включила максимальный блок»
Согласно данным Министерства обороны РФ, около 20% бойцов, возвращающихся с СВО, сталкиваются с посттравматическим стрессовым расстройством.
— Конечно, далеко не каждая командировка в зону боевых действий может привести к психологической травме, — говорит психолог София Семина. — Очень часто военнослужащие находят способ адаптироваться к гражданской жизни и не страдают от симптомов ПТСР. Но, когда мы говорим про плен и ранения, это на 99% наши клиенты.
Наша собеседница вспоминает случай из своей практики, который был связан с солдатом срочной службы, оказавшимся в курском приграничье во время вторжения украинских боевиков.
— Во время прорыва ВСУ он шел на точку из медпункта. Парня это спасло, он не погиб, не попал в плен. Но шесть месяцев ему пришлось скрываться. Все это время родные пытались хоть что-то узнать о парне, просматривали всевозможные ресурсы, новостные ленты. Состояние неизвестности, когда ты не знаешь, что с твоим близким, жив он или нет, очень сильно выматывает. И здесь мы можем говорить о коллективной травме. Там вся семья была травмирована этой историей.
Как говорит психолог, через шесть месяцев срочника нашли.
— Все это время он оставался на оккупированной территории, прятался, бегал. Когда курское приграничье освободили, парень вышел. Конечно, он столкнулся с колоссальным стрессом, на его глазах гибли сослуживцы, в любой момент его могли найти ВСУ и расстрелять. Когда он вернулся домой, его мама призналась, что многое не понимает. Вся эта история нанесла страшный вред ее здоровью. Она плохо спала, у нее пропал аппетит, женщина не могла до конца восстановиться, хотя ее сын уже был дома, ему ничего не угрожало.
В то же время, как рассказывает психолог, парень говорил матери, что у него все хорошо. Он спокойно жил, интересовался машинами.
— Она задавалась вопросом: «Может быть, эта история его никак не травмировала?» Я предлагала ей перечислить все события, с которыми столкнулся ее сын. Он оказался на территории, которая постоянно подвергалась обстрелам, видел, как гибли люди. Сам едва не погиб. Ему пришлось скрываться. Спрашивала маму бойца: «Как вам кажется, это страшно?». Она говорила: «Да, конечно». Она согласилась, что реакция сына на произошедшее ненормальна.
Как говорит наша собеседница, психика парня включила максимальный блок.
— В результате его накрыло через несколько месяцев. Накрыло очень сильно. К счастью, мама была к этому уже готова, приняла меры. У нее уже был готов набор успокоительных. Она убедила сына в необходимости обратиться к специалисту, проработать этот травматический опыт, эту психологическую травму.
Как говорит София Семина, парень до сих пор занимается со специалистами, проходит и медикаментозное лечение.
— То есть это может длиться годами?
— Тут все зависит от нескольких факторов, насколько у человека крепкая психика в целом. Безусловно, влияет и возраст: чем опытнее человек, тем легче он перерабатывает травмирующий опыт. Важно и то, насколько оперативно человек мог связаться со специалистом, включился и начал заниматься.
«Как замороженная креветка»
По словам психолога, посттравматическое стрессовое расстройство может проявляться по-разному.
— Признаки ПТСР мы подразделяем на 4 группы. В каждой группе несколько пунктов. Мы можем говорить о посттравматическом стрессовом расстройстве, если человек находит у себя не менее одного признака в каждой группе, то есть всего четыре. Они должны быть связаны с конкретным событием и длиться более месяца, потому что у нас есть время, за которое наша психика должна проработать травму. Если горе прожито, а человек все никак не может выйти из этого состояния, можно предположить наличие у него проблемы.
В первую группу, по словам психолога, входят навязчивые воспоминания. То есть когда у человека в голове постоянно прокручивается одно и то же, что бы он ни делал, всплывают воспоминания о травмирующем событии.
— В первую группу также входят кошмарные сновидения, связанные с событием. Это не тот случай, когда вы просто посмотрели ужастик и вам приснился плохой сон. Например, когда я была маленькой, в стране, где я росла, начались боевые действия. И все, что я видела, — это колонна военной техники. Тем не менее это событие настолько меня впечатлило, что эта грохочущая колонна снилась мне годами. И до сих пор, когда мне страшно, мне снится эта колонна. Это пример, как проявляется ПТСР.
Также в первую группу входят флешбэки — внезапно появляющиеся воспоминания о событиях, которые человек переживал ранее.
— Это когда человек сидит рядом с вами, разговаривает, но его сознание возвращается в ту самую ситуацию, в которой он травмировался, и он проживает ее заново. Когда я разговаривала с военными, они признавались: «Сидим за столом, рядом стоит стакан с красным соком, и все, нас начинает накрывать. Видим уже не сок, а кровь, не тех, с кем сидим и разговариваем за столом, а лица погибших товарищей. Одной частью мозга четко осознаем, где мы, с кем мы. А вторая часть мозга начинала «крутить кино».
Ко второй группе симптомов, как говорит психолог, относится избегание чувств.
— Это когда наша психика начинает «отмораживаться», чтобы ей не было так больно. Например, человек, попавший в аварию, может бояться садиться в автомобиль или проходить по той дороге, где случилась авария. Еще один из симптомов — провалы в памяти, когда человек частично или полностью перестает вспоминать то, что с ним случилось.
Как говорит наша собеседница, притупление эмоций опасно тем, что человек перестает испытывать не только боль, страх, стыд, но и позитивные эмоции.
— Человек не можем отключить что-то одно, если отключает, то отключает все. Как мне сказал один из молодых бойцов: «Я как креветка замороженная. Вроде меня видно, а я как будто под ледяной корочкой».
Еще один из симптомов, относящийся ко второй группе, — отчуждение от социальной среды, когда человек начинает обрывать контакты, особенно с теми людьми, которые так или иначе связаны с травмирующими событиями. Вплоть до того, что человек может прекратить общаться с психологом, которому он рассказал о своей травме.
— К третьей группе относится гипервозбудимость, когда человека просто начинает нести через какие-то триггеры-ассоциации. Военные, которые возвращаются из зоны боевых действий, часто жалуются на то, что звук работающего блендера или газонокосилки напоминает им звук дрона. Говорят: «Мы падаем на землю, закрываем голову руками, начинаем кричать». И такая реакция может быть очень сильной. Человек на какое-то время теряет ощущение собственной безопасности. Он либо начинает давать сдачи, проявляя немотивированную агрессию к себе или другим, либо живет с ощущением настороженности.
Еще одни из симптомов третьей группы — бессонница или поверхностный, очень легкий сон, а также повышенная раздражительность и агрессия. Человек легко выходит из себя, у него бывают неадекватные реакции, испугавшись, он может кого-то ударить, может упасть, закричать. Как подчеркивает психолог, это абсолютно ненормальное поведение.
— Чаще всего, к сожалению, родные начинают реагировать и подозревать что-то неладное, когда проявляются признаки вот этой, третьей, группы, а остальные часто списывают на характер, усталость и так далее. И, соответственно, обращаются за помощью намного позднее, чем следует.
К четвертой группе симптомов относятся негативное мышление и неустойчивость настроения.
— То есть человеку окружающий мир кажется очень опасным, у него появляется чувство вины и стыда. Психологи называют это виной выжившего. То есть «я выжил, а ребята погибли или были ранены, не смогли выбраться, стали инвалидами». И человек несет в себе эту вину, хотя она совсем не обоснована.
Еще один из симптомов четвертой группы — это подозрительное отношение к окружающим. То есть «мы воевали, а вы тут воровали». Или ребята, которые возвращаются из зоны СВО, очень сильно начинают ревновать своих жен. Еще один из симптомов — трудность с концентрацией внимания. Это отмечают 80% военнослужащих, с кем я общалась. Если по другим группам они говорят, что у них все хорошо, то в отношении концентрации внимания признаются, что она очень сильно падает.
По словам психолога, научно доказано, что наша психика в состоянии стресса может выдержать не более 90 дней, потом уже начинает рушиться, наступают последствия.
— Поэтому командиры стараются предоставлять бойцам отпуска, чтобы у них была передышка, возможность, как говорится, выдохнуть. Или у них бывают отпуска по ранению. Но случается, что старший командный состав находится на линии фронта довольно продолжительное время. Недавно на одной из лекций мы разговорились с одним из офицеров, который признался, что впервые за два года не слышит взрывов. К счастью, это все-таки не такая частая тенденция.
«Благополучие ребенка стало спасением»
— Бойцы, вернувшиеся со СВО, осознают, что им требуется помощь специалистов?
— Тема посттравматического стрессового расстройства относительно новая. Разбирается в ней пока достаточно малое количество специалистов. Когда мы начинаем занятие, я показываю бойцам табличку с признаками ПТСР. Говорю, что сейчас мы займемся самодиагностикой. И ребята делают у себя пометки, с какими проблемами они сталкиваются. В этот момент они начинают осознавать, что, скорее всего, их зацепило. А когда только приходят на занятия, часто говорят: «Зачем нам психолог, у нас и так все здорово». Начинаю им все объяснять. Мы вместе смотрим фильмы, которые связаны с этой темой.
— Какой из случаев вам запомнился особо?
— Была такая история: парень вернулся из зоны боевых действий, у него была убежденность, что жена ему изменяет. При этом они дистанционно общались, звонили друг другу, переписывались. Жена бойца все время была на связи, присылала ему фотографии, рассказывала о домашних делах. Там прямо были почасовые отчеты. Спрашивала парня, было хотя бы раз, чтобы он позвонил и она не ответила. Он говорит: «Нет». При этом уверенно заявлял: «Меня столько времени не было дома, а она же баба, ей хочется». Он обратился к психологу, потому что боялся ее убить. Признавался, что его охватывает такая ярость, что он перестает себя контролировать. Говорил: «Будто темное полотно встает перед глазами, мне очень страшно».
Как говорит психолог, это как раз было последствием травмы. Патологическое неверие людям и миру.
— У них был маленький ребенок, который стал неким инструментом исцеления. Когда я спрашивала парня, что его каждый раз останавливало, он признавался: «Ребенок». Думал — убьет жену, сам сядет в тюрьму, а ребенка отправят в детский дом. То есть для него благополучие ребенка стало спасением. Они вместе с малышом собрали браслетик из бусинок. Парень его носил на руке, перебирал бусинки, как четки. И одновременно проходил терапию.
— Побывавшим в плену тоже непросто бывает вернуться к обычной жизни?
— Скажу сразу, что условия содержания бывают разные. У меня есть ребята, которые говорят о том, что их не пытали, не били, даже более-менее прилично кормили. В то же время есть и те, которые столкнулись с абсолютно бесчеловечным отношением. Вернулись домой все покалеченные. В любом случае нахождение в плену — сильное потрясение. Унижения, угрозы, страх, потеря контроля над собственной жизнью и целостностью — все это сильно травмирует. Один из нездоровых способов справиться с травмой — это, к сожалению, алкоголь, наркозависимость. Побывавшим в плену обязательно должна быть оказана помощь — медицинская, психологическая. Диалог должен быть построен с учетом их травм.
Как говорит наша собеседница, согласно Женевской конвенции вернувшиеся из плена не могут быть отправлены на линию фронта.
— У нас таких бойцов, бывает, отправляют на новые территории, где уже не ведутся боевые действия. Они выполняют охранные функции, следят за порядком, несут службу на контрольно-пропускных пунктах.
По словам специалиста, психологическую травму и, соответственно, последствия можно получить, даже не находясь в зоне боевых действий, не имея близких на СВО.
— На второй год с начала спецоперации на Украине ко мне обратились представители одного из телеканалов и попросили провести занятия с их видеомонтажерами, которые монтировали ролики для новостных выпусков. Им привозили видео без цензуры, все, что было. Их задача была отсматривать материал и выбирать кадры, которые можно было использовать. За два года ребята столько насмотрелись страшных видеозаписей, что у них развилась травма, которую называют еще травмой свидетеля.
Как говорит психолог, также в группе риска журналисты, военкоры, военные медики. За их состоянием надо следить.
«Эффективный метод — движение глазами»
По словам специалиста, лечение посттравматического стрессового расстройства требует комплексного подхода. Это и психотерапевтические методы, и медикаментозное лечение.
— Самый простой и наиболее эффективный метод — это упражнения по схеме EMDR, когда человек за счет определенных движений глазами может снять нервное напряжение и проработать травму. (Кроме движения глаз также используется звуковая и тактильная стимуляция.) Это наиболее эффективная терапия при работе с посттравматическим стрессовым расстройством.
Как говорит наша собеседница, одно из упражнений, которое бойцы особенно любят, — это компьютерная игра, в которой нужно складывать падающие сверху фигуры так, чтобы образовывались ровные ряды (готовый ряд исчезает, освобождая поле). В этой игре-головоломке как раз требуется движение глаз.
Как говорит психолог, есть еще одно достаточно простое упражнение — постукивание самого себя по ноге.
— Согласитесь, вы можете постукивать себя по ноге, когда разговариваете. Это очень естественное движение, которое не привлечет к вам дополнительного внимания. Тем не менее это помогает нашей психике успокоиться. Это та техника, которую можно применять самостоятельно. Человек сам себе может оказывать помощь. Это касается в том числе и военнослужащих, которые после легкого ранения возвращаются на линию боевого соприкосновения.
По словам специалиста, выплескивать тревогу можно, занимаясь спортом, танцами, пением, рисованием.
— Но в любом случае, если у вас или у ваших близких все-таки отслеживается синдром ПТСР, я настоятельно рекомендовала бы обратиться к специалисту, потому что только он сможет определить ту ситуацию, которая травмировала, и помочь с ней справиться. Самому пускаться в эту историю и страшно, и тяжело.