Экономическая модель, построенная после Второй мировой войны, работает на износ. Мир вступает в этап масштабных изменений: ломаются логистические цепочки, пересматриваются торговые соглашения, меняется геополитический баланс. На этом фоне усиливаются разговоры о возможности нового экономического кризиса, сравнимого с Великой депрессией 1929 года. Но это не просто спекуляции — есть фактические показатели, на которые указывают макроэкономисты, аналитики и центробанки. И если рассматривать данные без эмоций, становится понятно: беспокойство имеет под собой почву.
Тарифы как экономическое оружие
Один из главных поводов для тревоги — возрождение протекционизма. Весной 2025 года администрация Трампа ввела всеобъемлющие импортные тарифы. Речь идёт о 10% базовой ставке на все товары, включая такие, которые исторически считались «неприкосновенными». Для Китая и ЕС тарифы выросли до 34% и 20% соответственно. Это самый высокий уровень внешнеторговых барьеров со времён начала XX века.
В условиях глобальной экономики такие шаги — удар не только по экспортёрам. Это цепная реакция: срываются контракты, увеличивается стоимость продукции, затормаживаются производства. Особенно это чувствуют страны, ориентированные на экспорт — Япония, Южная Корея, Германия. Увеличение издержек тут же сказывается на потребительской корзине, разгоняя инфляцию и снижая покупательскую способность.
Бюджет под давлением: дефицит без тормозов
Ещё одним критическим фактором стала бюджетная политика США. За пять месяцев 2025 финансового года дефицит достиг $1,147 трлн. Это не просто большая цифра — это структурный сбой. Правительство тратит гораздо больше, чем зарабатывает, и компенсирует разницу за счёт заимствований. Но в условиях растущих ставок обслуживание долга становится опасным: процентные выплаты начинают конкурировать с социальными и оборонными расходами. И тут возникает парадокс: чем выше долг, тем труднее его обслуживать — особенно когда ФРС ограничивает ликвидность.
Фондовый рынок: цифры, оторванные от реальности
На фоне бюджетных проблем и роста тарифов удивляет уверенность фондовых рынков. Индекс S&P 500 в начале 2025 года переоценён на 110-179%, в зависимости от метода расчёта. Это означает, что стоимость компаний на бирже многократно превышает их реальную прибыльность и активы. Такая динамика не может длиться вечно. История показывает: когда рыночная эйфория не подкреплена фундаментальными данными, наступает коррекция — болезненная и быстрая.
Аналогичная ситуация была в 2000 году, когда лопнул пузырь доткомов. Сегодня ситуация усложняется тем, что в центре внимания — AI-стартапы, криптовалюты и NFT. Эти сегменты в большинстве случаев не приносят стабильного дохода, но их капитализация превышает бюджеты целых государств.
Геополитика как экономический ускоритель
Параллельно с экономическими факторами развиваются политические кризисы. Конфликт между Россией и Украиной продолжается, создавая давление на рынки энергии и продовольствия. Санкционные войны нарушают привычные каналы торговли, а союзнические блоки всё чаще действуют по модели «экономической автократии»: только свои, всё своё. Возникает новая глобальная архитектура, где транснациональные проекты становятся жертвой политических интересов.
Геополитическая нестабильность влияет не только на сырьевые рынки. Она дестабилизирует валютные курсы, сокращает объёмы инвестиций и вызывает массовую миграцию капитала. В условиях неопределённости инвесторы уходят из развивающихся стран в долларовые активы, ослабляя экономики, зависящие от внешнего финансирования.
Рецессия — не теория, а модель будущего
Прогнозы экспертов становятся всё более жёсткими. Goldman Sachs оценил вероятность рецессии в США в 35% — и это при условии «мягкой посадки». Реальные риски выше, особенно учитывая непредсказуемость политических решений. У МВФ и Всемирного банка также снижаются ожидания по росту мировой экономики на ближайшие годы.
Некоторые аналитики, как, например, команда ITR Economics, прямо говорят о возможности Великой депрессии в 2030-х годах. Они опираются на демографические тренды, циклы Кондратьева и перегрузку мировой финансовой системы.
Риски и парадоксы: кто выиграет, если всё рухнет?
Парадокс в том, что в условиях глобального кризиса могут возникнуть точки роста. История показывает: после 1929 года США провели ряд реформ, ставших основой финансовой стабильности на десятилетия. Также возможно усиление локальных экономик: переход от глобализации к регионализации может дать шанс странам с сильным внутренним рынком.
Но к таким сценариям готова лишь малая часть мира. Большинство экономик находятся в состоянии зависимости: от доллара, от поставок, от сырьевых цен. И в этом контексте ни одна страна не застрахована от цепной реакции.
Возможное решение: регулирование и технологическая адаптация
Решения могут быть. Центробанки могут пересмотреть политику ставок, правительства — сместить приоритеты в сторону стимулирования реального сектора. Возможно введение новых форм цифровых валют, позволяющих контролировать ликвидность. В промышленности — более широкое внедрение автоматизации и переход к энергосбережению.
Однако эти шаги требуют времени, а время — главный ресурс в кризис. Откладывание решений сегодня увеличивает цену завтра. Сегодняшняя ситуация — это экзамен на зрелость мировой экономической системы. Результат будет зависеть от того, насколько глубоко удастся понять природу кризиса — и как быстро начнутся системные шаги к его преодолению.
Изображение в превью:
Источник: chatgpt.com