Он выглядит как классический портрет из музея: старинный камзол, благородный взгляд, тени и мазки «старой школы». Но у этого мужчины нет ни имени, ни биографии, ни прошлого. Потому что его не существует. И всё бы ничего, если бы в 2018 году этот цифровой призрак не ушёл с молотка за $432 500. Самое странное? Его автор — вовсе не человек.
Аукцион, который взорвал арт-мир
Осень 2018 года. Нью-Йорк, Christie’s — один из самых престижных аукционных домов в мире. В разделе «Гравюры и мультипликаты» появляется странное полотно: размытый мужской портрет в золочёной раме. Стартовая цена всего 10 тысяч долларов. Картина проходит почти незамеченной — пока не начинается торг.
Через семь минут молоток опускается: $432 500. Удивлены все от критиков до самих сотрудников аукциона. Это больше, чем продали работу Энди Уорхола на том же вечере.
Что произошло? Никто точно не знает. То ли сработал эффект «первого ИИ-художника», то ли коллекционеры просто влюбились в загадку. Одно ясно: арт-рынок в этот момент потерял равновесие.
А главного героя торга — Эдмона де Белами не существует.
Кто такой Эдмон де Белами — и почему его никогда не было
На вид типичный европейский дворянин XVIII века. Камзол, строгий воротник, едва заметная поза, всё как положено. Только есть одна проблема: ни один архив, ни одна биография, ни одно генеалогическое древо не подтверждают, что Эдмон де Белами существовал. Ни в Париже, ни в Лионе, ни в каких-нибудь забытых переписях эпохи революции. Нигде. Он чистый мираж.
И портрет его тоже странный. Вроде всё «по правилам»: композиция сбалансирована, светотень выдержана, ткань прописана аккуратно. Но чем дольше смотришь тем не по себе. Взгляд пустой. Лицо смазано, будто собрано из разных фрагментов. Всё будто «почти правильно», но не до конца. Как будто кто-то хорошо скопировал манеру старых мастеров, не понимая, что делает.
Имя «Эдмон де Белами» придумано. Причём не просто из головы это игра слов. «Belamy» — это отсылка к французскому bel ami (друг), а также к фамилии Иэна Гудфеллоу (Goodfellow) — учёного, который изобрёл GAN (генеративные нейросети), ту самую технологию, что и создала этот портрет.
Получается, что и герой, и его «фамилия», и даже подпись в углу холста не результат вдохновения, а алгоритмический каламбур, зашифрованный в коде. Но кто же тогда нарисовал это лицо? И как такое стало искусством?
Кто создал портрет — и почему это была не кисть, а код
Автором «Портрета Эдмона де Белами» значится Obvious — французский арт-коллектив, состоящий из трёх молодых исследователей: Юго Кассель-Дюпре, Пьер Фотрель и Готье Вернье. Но кисти в их руках не было. Вместо неё ноутбук, нейросеть и 15 000 оцифрованных портретов, загруженных в память алгоритма.
Они использовали GAN генеративно-состязательную нейросеть. Принцип её работы прост, но гениален: одна часть нейросети «рисует», вторая — «критикует». Сначала нейросеть выдает абракадабру, потом всё лучше и лучше, пока критик (второй алгоритм) не «поверит», что это настоящая картина. В какой-то момент система сама предложила версию, которая выглядела достаточно «по-человечески». Это и стал Эдмон.
Самое ироничное даже GAN был не их. Obvious использовали открытый код, разработанный художником и программистом Робби Барратом, которому на тот момент было всего 19 лет. Они взяли его нейросеть, натренировали её на классических портретах
min_G max_D E_x[log(D(x))] + E_z[log(1 − D(G(z)))]
То есть ни художника, ни оригинальной идеи, ни исторического персонажа только данные, код и хороший тайминг. Но этого оказалось достаточно, чтобы арт-рынок сошёл с ума. А почему как раз об этом дальше.
Почему картина выстрелила — и при чём тут арт-рынок
Если бы кто-то просто выложил этот портрет на форум нейросетей, он, скорее всего, затерялся бы среди тысяч похожих экспериментов. Но обёртка оказалась важнее начинки.
- Во-первых, Christie’s подала картину как первое ИИ-искусство, достойное аукциона. Это был не просто лот, а заявление: искусственный интеллект больше не игрушка, а полноценный игрок на рынке современного искусства. Коллекционеры обожают всё «первое» особенно если оно ещё и окружено тайной.
- Во-вторых, портрет идеально попадал в эстетику «псевдо-классики». Он выглядел старым, значимым, благородным — именно таким, каким хочется украсить гостиную, не вникая, кто его нарисовал. А надпись формулой только добавляла загадочности.
- В-третьих, картину просто обсуждали везде. СМИ, соцсети, блоги, галереи — все говорили об Эдмоне. А если арт-объект вызывает бурю, значит, он уже стал культурным фактом. Даже если он пустышка.
- И, наконец, у картины не было автора в привычном смысле. Это делало её удобной для интерпретаций. Кто угодно мог вложить в неё любую идею критику капитализма, размышление о будущем искусства, страх перед ИИ или просто хайп. Чем больше смыслов тем выше цена.
Парадокс: работа без души стала объектом поклонения, а её анонимность — идеальной маской для рынка, где имя часто важнее таланта. И вот тут-то Эдмон де Белами становится не просто картиной, а зеркалом, в котором отражаются слабости арт-индустрии.
Серия, в которую входит Эдмон, называется La Famille de Belamy — «Семья Белами». Это еще один слой шутки: весь «род» вымышлен, как и их «портреты». А фамилия «Belamy» — это оммаж Иану Гудфеллоу, изобретателю GAN: «bel ami» по-французски — «хороший друг». Глубоко или троллинг? Как и вся эта история — одновременно и то, и другое.
Изображение в превью: