Иногда кажется, что уран — это не просто металл. Он будто пульсирует где-то в глубине страны, как сердце, от которого зависит невидимая часть нашей силы. Его не носят в ювелирных изделиях, не вывозят эшелонами, но именно он питает реакторы, лаборатории и стратегические объекты. Без него ни атомных станций, ни уверенности в завтрашнем дне. Но добывать уран, дело сложное. Это не нефть, которую можно качать из скважины, и не уголь, который копают лопатами. Тут всё точнее, тише, опаснее. Каждая ошибка может обернуться годами последствий. Поэтому урановая отрасль — это всегда наука, терпение и осторожность.
Где скрыто это сердце
Если посмотреть на карту, видно, что уран у нас живёт в глухих местах. На востоке — Забайкалье, чуть южнее — Бурятия, ещё дальше — Якутия с её вечной мерзлотой. Часть запасов есть и ближе к центру, в Курганской области. Геологи говорят: Россия владеет примерно восемью процентами мировых запасов — внушительная цифра, но не всякая руда доступна. Где-то трудно добраться, где-то инфраструктура стоит дороже самого металла.
Главный урановый узел — это Приаргунское горно-химическое объединение в Забайкалье. Оно выросло ещё в советские времена и до сих пор держит основу всей добычи. Глубокие шахты, влажные штреки, запах металла и каменной пыли, там, под землёй, продолжается работа, начатая полвека назад. Чуть западнее, в Бурятии, другой подход. Компания «Хиагда» добывает уран не киркой, а химией: через тонкие трубки в землю закачивают раствор, который мягко вымывает уран из породы. Поверхность при этом почти не трогают. Леса остаются стоять, как стояли, а где-то под корнями идёт химический процесс, похожий на невидимую реакцию.
А ещё западнее, уже ближе к Уралу, Курганская область. Там работает «Далур» — предприятие, где те же методы выщелачивания доведены до совершенства. Весной 2025 года оттуда отправили первую партию урана с нового месторождения под названием Добровольное. Скромное название, но для отрасли — событие, ведь это первый серьёзный шаг за долгое время в расширении добычи.
Есть и другое место, почти мифическое — Элькон в Якутии. Тундра, километры до ближайшего шоссе. Под этой безмолвной землёй лежит, по оценкам геологов, более трёхсот тысяч тонн урана. Элькон, как спящее чудовище, которое пока не разбудили: слишком дорого, слишком далеко, слишком сложно.
Как из земли делают топливо
В целом способов немного, но у каждого свой характер. Есть классика: шахты, как в Забайкалье. Там уран добывают, как когда-то уголь: взрывают, вывозят, дробят. Есть метод, который почти вытеснил все остальные, скважинное выщелачивание. В него верят и геологи, и экологи, хотя и не без тревоги.
Технология проста на словах: бурят скважины, закачивают раствор, который вымывает уран из камня, потом этот раствор поднимают и очищают. В теории всё безопасно, но на практике важно, чтобы химия не ушла дальше рудного слоя. Вода в таких местах священная субстанция, малейшая утечка может отравить подземные горизонты. Поэтому контроль здесь строже, чем где бы то ни было.
Сколько добываем и сколько нужно
Если взглянуть на свежие данные, картина выглядит не катастрофично, но и поводов для спокойствия немного. В 2024 году Россия добыла около 2 700 тонн урана — немного больше, чем два года назад, но этого всё равно недостаточно. Атомной отрасли требуется примерно 5 500 тонн природного урана в год.
Разницу покрывают старыми запасами, оставшимися ещё со времён СССР, а также поставками с казахстанских месторождений, где у «Росатома» есть доли через совместные предприятия с «Казатомпромом». То есть уран у нас есть, но примерно половину своих нужд страна закрывает не за счёт новой добычи, а за счёт накопленного сырья и партнёрских поставок.
Почему не бурят повсюду
Ответ прост и сложен одновременно. Уран редко лежит в удобных местах. Забайкалье далеко, зима там по полгода. Якутия ещё дальше, и грунт там вечный, твёрдый, как бетон. В Кургане легче, но там руды беднее. И всё это стоит денег: дороги, электричество, переработка, охрана.
Есть и страх. Люди помнят советские карьеры, где радиация уходила в воду, где трава светилась ночью. Теперь таких ошибок стараются не повторять, но недоверие осталось. Любой новый проект вызывает протесты, особенно если речь идёт о химии под землёй. Плюс мировая цена. Когда уран дешёв, тянуть новые трубы смысла нет. Рентабельность уходит, предприятия живут на грани окупаемости. Поэтому Росатом действует осторожно — развивает, но не спешит.
Итог
Уран для России, вещь не массовая, но символическая. Он напоминает, что большая энергия всегда требует тишины и дисциплины. В Забайкалье шахтёры продолжают спускаться в штреки, где гул стоит такой, будто сама земля дышит. В Бурятии под мерзлотой работает невидимая химия, не нарушая покой тайги. А где-то в Якутии, под вечным снегом, спит Элькон: огромный, нераскрытый резерв, словно запас прочности на будущее. И пока это урановое сердце бьётся, пусть даже глухо и неровно, страна остаётся энергетически живой. Главное, не заставить его стучать быстрее, чем положено природе.
Изображение в превью: