Теперь «дело раковой спермы» получило продолжение. Похожий случай с передачей редкой генетической мутации более чем сотне детей от одного донора выявлен и в Израиле.
О расследовании кошмарного дела с десятками детей, унаследовавших одну из самых опасных онкомутаций от датского мегадонора спермы, впервые доложили на конгрессе Европейского общества генетики человека. Дело закрутилось, когда двое детей из разных семей заболели раком крови, и у обоих обнаружили генетическую аномалию в гене TP53. Как рассказывает американский генетик Дмитрий Прус, этот ген участвует в ремонте повреждений ДНК и в контроле качества ДНК при делении клеток, не давая клеткам с повреждениями генома размножаться: «Неудивительно, что в большинстве раковых клеток этот ген оказывается сломан, причем сломан довольно рано, на пути превращения здоровой клетки в предраковую. Без поломки TP53 клеткам почти невозможно накопить все остальные мутации, необходимые для полного онкологического перерождения». «Эта мутация находится в гене, кодирующем белок p53 — один из самых важных супрессоров опухолевого роста. Проще говоря, мутация выводит из строя белок, который не дает клеткам сорваться в неконтролируемые деления», — поясняет биолог Ирина Якутенко.
Наследственные мутации TP53 встречаются исключительно редко. При врожденных мутациях диагностируется синдром Ли-Фраумени, и поголовно у всех носителей мутации возникает рак, а чаще всего — не один. Рак груди, мозга, крови, надпочечников, саркомы кости и мягких тканей… Как у детей, так и у взрослых. Дмитрий Прус рассказывает, что такие семьи наперечет, ведь у больного с Ли-Фраумени слишком мало шансов передать мутацию потомству до начала тяжелых заболеваний, и в большинстве случаев линия мутации пресекается сама собой.
Датский донор сдавал сперму в Европейский банк спермы в 2008 году, и никто не тестировал ее на TP53. Тогда о связи этой мутации с синдромом Ли-Фраумени еще не было известно. По сигналу родителей детей с раком банк проверил оставшиеся образцы спермы и нашел, что мутация была на всех сперматозоидах донора — она присутствовала менее чем на 50% хромосом (то есть риск передачи синдрома Ли-Фраумени детям донора составляет менее 50%). Сам донор был совершенно здоров; не факт даже, что такая мутация присутствовала где-то еще в его организме. Почему так получилось? «Потому что у мужчины оказался гонадальный мозаицизм — редкое генетическое состояние, при котором часть половых клеток несет мутацию, а другая часть остается нормальной. Это состояние возникает из-за сбоя на ранних стадиях развития эмбриона, когда некоторые клетки приобретают мутацию, которая затем передается только отдельным половым клеткам, а не всему организму. Именно поэтому стандартные генетические тесты могут не выявить никакой проблемы», — поясняет Ирина Якутенко.
Среди его детей уже нашли 27 носителей мутации, и у 10 из них уже есть рак. Общее количество детей, зачатых с помощью спермы этого донора, до сих пор неизвестно — банк не выдает эту информацию, и генетики ведут поиски семей самостоятельно. По их данным, таких детей не менее сотни, а стран их проживания — минимум 8.
«Это не первый звоночек насчет опасной генетической мозаичности спермы, — рассказывает Дмитрий Прус. — В 2012 году генетический диагноз нейрофиброматоз был поставлен нескольким детям голландского донора №7042 («Ральф») — расследование показало, что у донора была мутация в гене NF1. Генетический синдром NF1 имеет много тяжелых симптомов, самый опасный из которых — это рост опухолей-фибром в мозгу, позвоночнике и нервах. Опухоли, как правило, доброкачественные, но иногда перерождаются в раковые и нередко требуют оперативного вмешательства. Как правило, опухоли впервые появляются в возрасте 10–15 лет, поэтому долгие годы никто не догадывался о проблеме со спермой этого донора, от которой родились 45 детей в Скандинавии, 34 в США, 20 в Бельгии. По крайней мере 20 из этих детей унаследовали мутацию».
До сих пор считалось, что законов донор не нарушил (он передал потомству свою редкую генетическую мутацию, не подозревая, что является ее носителем), в Бельгии он исхитрился оплодотворить 37 женщин, которые родили с помощью его спермы 52 детей. Притом что национальные правила ограничивают осеменение одним донором максимум 6 женщин. Правовая коллизия в том, что женщины были пациентками разных клиник, и ни одна из клиник не знала, что ту же сперму используют и их коллеги. А датский банк спермы не был связан бельгийским законом и не отвечал за нарушения.
Эксперты отмечают, что пока нет четких ответов на вопросы, как быть, если опасные мутации в сперме обнаруживаются только десятилетия спустя, как предупредить всех родившихся, кто отвечает за проблему или как предупредить передачу таких мутаций. Хотя банки спермы нередко ограничивают количество родившихся от одного донора в одной стране или районе, но стран много, банков много, не все оплодотворения идут через банки и не все страны ограничивают искусственное оплодотворение иностранок спермой одного и того же донора. «Большинство европейских стран разрешают зачинать от одного донора не больше 10–15 детей. Европейский банк спермы устанавливает верхний суммарный предел в 75 семей для одного донора, но, как показал недавний же пример донора из Нидерландов Джонатана Мейера, ставшего отцом минимум 550 детей, если человек очень хочет распространить свой генетический материал, он замечательно может обойти регуляции», — говорит Ирина Якутенко. Во многих странах (Японии, Израиле, Канаде, Италии, частично Греции и Франции) дети, рожденные от доноров спермы, не имеют права знать личность биологического отца. В основном это право наступает с совершеннолетием детей, а в ситуации с передачей синдрома Ли-Фраумени (и ряда других генетических мутаций) это слишком поздно.
Между тем аналогичный скандал разгорается в Израиле. В нем задействовано более сотни детей, зачатых с донорской спермой в 1974–1985 годах. По данным местных СМИ, десятки из них уже заболели раком кишечника или матки. Донор уже умер, и теперь известно, что он был носителем мутации онкологического синдрома Линча (наследственный рак кишечника, матки и др.) По словам Дмитрия Пруса, мутация MSH2 встречается примерно у каждого пятисотого ашкеназского еврея, но до сих пор неизвестно, какой риск развития рака она несет: оценки разнятся от более чем 50% риска рака кишечника и матки до примерно 20% риска. Проблема в том, что в стране нет массового генетического тестирования на эту мутацию, а значительная часть потомков донора не имеет понятия, что зачаты с донорской спермой (в Израиле было нормой это скрывать).
…Тем временем число детей, зачатых при помощи донорской спермы, продолжает расти. Например, в Великобритании — с 900 в 2006 году до 4100 к 2023 году. Если взять общее число рождений, то таким способом появился на свет 1 из 170 новорожденных. При этом рост количества женщин или семей, прибегающих к донорской сперме, объясним. Не только потому, что мало семей сохраняют долгосрочные отношения, но и в связи с ежегодным ростом доли случаев мужского бесплодия и тенденцией к ухудшению качества спермы. Так, с 1990 по 2019 год общее число мужчин в мире, страдающих бесплодием, увеличилось на 76,9% — с 31,95 млн до 56,53 млн человек. И с ростом количества детей, зачатых с помощью донорской спермы, редкие смертельные мутации, по всей видимости, будут встречаться все чаще.