Когда в глубинке тайги валили последнюю сосну, перед лесозаготовителями вставал один вопрос: как доставить её за сотни километров к пилораме? Лесовозов не хватало, дорог не было, авиацию берегли для важнейших задач. И тогда в ход шло главное — природа. Весенний паводок, широкая река и… молевой сплав. Метод казался простым и почти гениальным. Но был ли он действительно спасением для отрасли или стал незаметной, но разрушительной экологической ловушкой?
Как это работало: молевой сплав в действии
Молевой сплав — это транспортировка леса по воде в несвязанном виде. То есть, без плотов, без сеток — просто миллионы отдельных брёвен, свободно плывущих по течению. Они словно стадо, которое надо гнать в нужную сторону. Для этого устанавливали специальные плавучие ограждения, запруды, направляющие. На выходе — западни, где брёвна «ловили» и вытаскивали на берег.
Сплав начинался весной, в паводок. Когда реки полноводны, лес лучше держится на плаву. И всё бы ничего — дешево, просто, эффективно. Но уже тогда кое-что пошло не так.
Куда девались миллионы кубометров леса
На бумаге — блестящая идея. На деле — утраты. Дерево в воде держится, но не вечно. Особенно, если это плотная лиственница, сырая ель или залежавшаяся сосна. Через день-два оно тонет.
По оценкам учёных и работников лесной отрасли, до 10% всего леса терялось уже на маршруте. Часть оседала на дно, часть — выбрасывало на берег, где его никто не подбирал. Это означало, что из каждых ста брёвен, запущенных в сплав, десять исчезали навсегда. Представьте: в 1960-е годы по некоторым рекам шли миллионы кубов древесины в год. Значит, сотни тысяч кубов — просто гнили на дне.
До поры — никто не обращал внимания. Но в начале 1980-х экологи начали бить тревогу. Упавшие на дно брёвна не просто лежали. Они перекрывали течение, создавали застои, нарушали кислородный баланс. В глубоких участках рек умирали микроорганизмы, гибли донные растения, а затем — и рыба. Особенно страдали небольшие реки, такие как Пинега или Кожим, которые не могли «переварить» такое количество древесины. Бревенчатый затор буквально съедал кислород, вода мутнела, начинала дурно пахнуть. Чаще всего рыба уходила или погибала. Рыболовы жаловались на резкое снижение клёва.
А ещё — навигация. Бревно, застрявшее в фарватере, могло повредить баржу или катер. Где-то — просто мешало, а где-то — делало судоходство невозможным.
Парадокс
И всё же картина не была однозначной. В некоторых районах местные жители рассказывали, что в годы активного сплава рыбы наоборот становилось больше. Почему? Есть версия, что течения вокруг брёвен создавали укрытия, а кора и древесные частицы — кормили молодь и беспозвоночных. Рыба шла за пищей. Особенно — хищная, вроде щуки или окуня.
Но это временный эффект. Как объясняют биологи, увеличение численности связано скорее с краткосрочным изменением микросреды. Через несколько лет такой режим становился губительным. Когда дно превращалось в лесоповал, река уже не восстанавливалась.
Почему отказались: закат молевого сплава
После развала СССР, в 1995 году, молевой сплав был официально запрещён в России. Причина — не только экология. Экономика изменилась. Строительство дорог стало дешевле, появились большегрузы, тягачи, железнодорожные платформы. Река перестала быть единственным вариантом.
Но главная причина — всё же непоправимый вред водоёмам. Там, где по 30 лет гнали лес, реки до сих пор «захлёбываются». Уровень дна изменился, на картах появились новые мели, старые протоки исчезли. Полностью вычистить дно от бревен — невозможно. Это трудозатратно и дорого.
В отдельных местах, вроде Архангельской области, до сих пор находят залежи древесины времён Хрущёва, гниющей под слоем ила. Это — чёрная метка на теле реки, которая не заживает.
А как было можно? Альтернативы сплаву
А ведь были и другие способы. Те, кто не хотел пускать лес на самотёк, использовали более упорядоченные и безопасные методы. В одних случаях брёвна объединяли в каркасы или заключали в специальные конструкции, чтобы они не расползались по реке и не тонули. В других — вязали огромные плоты и вели их под наблюдением сплавщиков. Такие методы требовали больше труда, контроля и средств, но наносили природе куда меньший урон. Тем не менее, в суровых условиях Севера и Сибири, где паводок длился всего несколько недель, выбор чаще всего делали в пользу самого простого и быстрого варианта — молевого сплава.
Итого
Сегодня последствия молевого сплава видны невооружённым глазом. На спутниковых снимках — размытые берега, заболоченные заводи, изменённые русла. Где-то — новые острова, появившиеся из-за затонувшего дерева. Вдоль рек растут берёзово-ивовые заросли, которые раньше не встречались — следствие изменения состава почвы. Где-то вода стала мелкой и мутной, утратила привычную проточность. Экологи уверены, что некоторые участки так и не вернутся к исходному состоянию. Это цена, которую заплатили за десятилетия дешёвой доставки леса.
Изображение в превью: